No hesitation, no delay
You come on just like special K
Just like I swallowed half my stash
I never ever want to crash
(с)

Всегда думал, что терять, отпускать, уходить без оглядки - это просто. Просто, словно проехать по главному проспекту города, не нарушив ни единого правила. Я не любил правила, но почти всегда следовал им - этого требовала моя жизнь, которую я же сам для себя и выбрал. Впрочем, у меня было не так уж и много вариантов и еще меньше возможностей осуществить свои планы какими бы они ни были - отец всегда был для меня авторитетом, его мнение - всегда правильным и единственно верным, а его планы на мою жизнь - неоспоримыми. Это не было смирением, это не было действиями из-под палки, меня никто не заставлял жить так, это было всего лишь уважение к нему, благодаря которому со временем я стал уважать и себя, благодаря чему обрел в итоге независимость, в которой и жил последние годы; последнее десятилетие. До встречи с Риком. Даже его смерть не сумела разделить нас - по сути я все еще был привязан к нему, хотя, благодаря Микеле, и сумел выбраться из этой ямы самоистязаний и самоуничтожений, но не отпустил-таки до конца то прошлое, что ушло безвозвратно и почти растворилось, исчезло в памяти, оставаясь лишь слоем пыли на сердце. Я боролся, да видит бог, в существование которого я и прежде то не верил, и окончательно разуверился со смертью Фредерика, я всеми силами препятствовал нашему сближению с Келем, зная, что привычка - это ни что иное, как боль. Я не хотел испытывать этого вновь. Я насытился. Нет, без добавки, мне хватило. Чертов итальянец проник мне под кожу, тек по венам, подобно вирусу в крови, он разъедал, разрушал меня и, в то же время, делал меня чем-то цельным и единым, находясь рядом. Единым даже не с ним самим, а чем-то обособленным, чем-то значимым, стоящим. Точно так же я одновременно был ему за это и благодарен, и ненавидел его. Слишком противоречивые чувства. Все наши чувства к другим людям - противоречивы и неоднозначны, как и наше к ним отношение. Так и я не мог понять чем же является для меня Карелла, но точно так же я и не мог развернуться и уйти, оставив его и все то, что нас связывало - все-таки я нуждался в этом, только вот в чем именно? Что же нас связывало? Были ли, являемся ли мы кем-то друг для друга? Не просто любовники от случая к случаю, не партнеры, уж тем более не друзья. Я не знал даже хочу ли быть с ним в будущем - я попросту не заглядывал туда и не задавался таким вопросом, пообещав себе впредь не заниматься такой ерундой, как обдумыванием планов. Планов на свою будущее, на свою личную жизнь. Вообщем-то, и этой самой личной жизнью я тоже зарекался впредь не обзаводиться, посвятить себя работе, с головой уйдя в дела и развивая свой бизнес, но потом явился Микеле и разрушил мои идеальные рабочие планы. Все должно было быть так хорошо, просто идеально, можно даже сказать масштабно и серьезно, если бы не его ребячество, если бы не его способность сковывать и расслаблять меня своим поведением; притягивать и отталкивать. Мне безумно нравился этот контраст в наших недоотношениях.
- Ты бы в любом случае не опоздал. - улыбаюсь мужчине, чуть опуская взгляд куда-то между меню и его руками, сложенными на столе, которые меня будто бы гипнотизируют. На запястьях, из-под манжетов рубашки, виднеются угловатые линии татуировок, которыми испещрено почти все его тело - как, впрочем, и мое тоже, но на нем это смотрится куда красивее. Он выше, более подтянут,  упругие линии мышц и крепких вен красиво играют под испещренной краской кожей. Микеле красив и сексуален в своем эгоизме и самолюбовании, в своей требовательности, в своей силе. Все это возвращает меня лет на пятнадцать назад, из моих тридцати шести - в двадцать, когда предрассудки, ограничения и беспрекословное соблюдение прописанных мною же правил еще не являлись неотъемлемой частью моей жизни. - Я весь день тут, во сколько бы ты ни приехал - был бы вовремя. - это не лесть, вовсе нет, просто от него я не люблю требовать ничего, я хочу видеть его желание, стремление хоть немного подстроиться под меня и мои желания. Тот редкий случай, когда для меня это действительно важно - чужое мнение, чужое желание, чужой интерес. Я почти этого не показываю, но Кель так или иначе чувствует это, я уверен.
Киваю вместо ответа на вопрос. Я и правда устал и благодарен ему за то, что вытащил меня, пусть и на час-другой, из рутинных дел,  из кипы бумаг, телефонных звонков и подсчетов. Микеле сегодня поразительно сговорчив и смиренен, это даже пугает в сравнении с его обычной гиперактивностью и желанием привлечь к себе как можно больше чужого внимания, обходя внимание от меня самого. Это прилично меня раздражает но, опять же, я стараюсь не показывать виду, не предъявлять на него свои права, которых попросту и не имею. - Хорошо.- звучит немного сдавленно и глухо и, что бы отвлечь от этого внимание Микеле, я жестом подзываю официанта, зачем-то при этом заглядывая в меню - я знаю там все наизусть, вплоть до составляющих каждого блюда, до его рецептуры и времени приготовления; более того, я часом ранее определился со своим выбором, обозначив его персоналу, так что сейчас должен был лишь подтвердить его, что незамедлительно и сделал, но с одной лишь поправкой - на две персоны. Надеюсь, Карелла не разглядит в моем действии что-то неладное, в конце-концов, он предоставил выбор мне и я хочу, что бы ему принесли все тоже самое, что и мне. Один в один. - И тогда еще бутылку вина. - уточнения были ни к чему, в выборе вина я был категоричен и непоколебим - из раза в раз предпочтения мои были идентичны и постоянны. Красное, полусладкое, без претензии на десятилетние выдержки и сопутствующий тому пафос.
- Выпьешь? Это тебя расслабит... - Кель итак не напряжен, просто немного потерян, словно мыслями где-то далеко не то что от меня, но и от этого места в принципе, а вот с моими делами на сегодня точно пора заканчивать или, хотя бы, отложить их до вечера, если вечер будет к тому располагать, конечно. - Ты где-то далеко. - не выдерживаю и говорю прямо в лицо, хотя мне это, мягко говоря, не свойственно в большинстве случаев, но эта отстраненность мне откровенно неприятна, мне хочется хоть толику его внимания, в котором здесь и сейчас мы и без того ограничены.